Во время роскошной церемонии в церкви Тэд и Николь готовы принести брачные обеты. Но, как раз перед тем, как сказать «Да», Тэд чувствует головокружение, удушье, и не может произнести ни слова. Возможно, это просто нервы? Может быть, как утверждает Хауз (после получения нелицеприятного для Тэда подтверждения), он просто прикидывался, чтобы избежать женитьбы? Или все не так просто? В отделении скорой Тэд вскрикнул, когда Хауз уколол его иглой. «Притворство» кажется логичным (хотя и простым) объяснением обморока и афазии Тэда. В этом есть смысл, пока после выписки из отделения скорой с ним не случается то же самое на улице возле больницы. Итак, что может скрываться за подобным «притворством»? Хауз хочет, чтобы команда начала с самого начала и изучила Тэда обычными жесткими методами: включая обыск его старой квартиры. Кто знает, какие токсичные вещества (или секреты) кроются в углах и щелях его старого обиталища? И выясняется, что Хауз прав: Тэд притворяется, но не в отношении симптомов. У него есть секрет, которой он упорно отрицает. Тэд встречался три года с мужчиной: было ли это «пьяным» сексом, как он настаивает – или у них были отношения? Тэд утверждает, что это случилось лишь однажды; его друг говорит другое. Конечно же, это придает случаю другой оттенок.

Тэд сделал жизненный выбор: «Я не гей», он повторяет это снова и снова, как будто это поможет – как, например, его обращение в «клинику» по лечению гомосексуальности. «Я такой же натурал, как и вы», - возмущается он в присутствии Тринадцать (да уж – только не Тринадцать). Тэд прошел через «переориентирующую терапию», интенсивное лечение, которое должно было сделать его не геем: опасная смесь вырабатывания отвращения, инъекций тестостерона и электрошока. Причиной большей части симптомов Тэда стали особенности его организма, а электрошок завершил картину. Операция может исправить медицинскую проблему, но не ситуацию, так как шокированная невеста Тэда хочет расстаться с ним, потому что не чувствует уверенности в их отношениях. «Я верю, мы сами выбираем, как прожить жизнь», - умоляет он. Но у его невесты тоже есть право выбора, и она решает уйти.

В этом эпизоде все должны выбирать, в той или иной степени. Хауз просыпается в соседней квартире, он так напился, что ошибся дверью, и утром из-за похмелья ему пришлось надеть темные очки. Он признается Кадди, что проснулся в чужой кровати: необычное проявление искренности для обычно скрытного Хауза. Возможно, случившееся беспокоит его настолько, что он думает, - ей стоит знать. Кадди переживает из-за того, что Хауз выпил: ему не следует этого делать – и уж точно не столько, чтобы напиваться. Но Хауз «не в порядке». Сейчас в своем теперешнем месте проживания он выступает в роли третьего лишнего, и без других привязанностей чувствует себя куда более одиноким, чем хотелось бы доктору Нолану. Слишком легко для него скатиться обратно, и эмоционально он куда более уязвим, чем хочет показать. 
Беспокойство Уилсона заставляет его платить команде Хауза, чтобы они пригласили его на обед или просто повеселиться. Тауб, Тринадцать, а затем и Чейз с Форманом. Уилсон опасается, что склонность Хауза к выпивке - это последствие одиночества и снова подкрадывающейся депрессии: ощущения изолированности, которое он больше не может гасить Викодином.

Вместо того, чтобы отказаться от всех этих увеселений или заявить, что он не хочет или не нуждается в компании, Хауз соглашается после того, как Уилсон признает, что делает это исходя из собственных интересов, чтобы сохранить зарождающиеся отношения с Сэм. «Я переживаю за тебя», - признается Уилсон. Это способ Хауза помочь. Он попробует – ради Уилсона. Но у Уилсона действительно есть причины беспокоиться. Хауз скрывает свои чувства к Кадди, предпочитая идти против собственной натуры, и вести себя как подобает взрослому. Точно так же он пытается быть взрослым и не вмешиваться в отношения Уилсона и Сэм. Он старается не проявлять свои эмоции, но это дорого ему обходится. Боль усиливается (возможно, из-за его внутренних переживаний - и он выглядит не лучшим образом в течение эпизода), ибупрофен может раздражающе действовать на желудок (кто-то заметил, что он держался за него, когда разговаривал с Уилсоном?). Это может быть и печень, но в отсутствие Викодина это менее вероятно.

Хауз решает, что подыграть Уилсону не так уж и плохо, и доказывает самому себе, что способен провести вечер с Тринадцать, и с Чейзом и Форманом. Мне понравилась сцена в лесбийском баре с Тринадцать. Она получила этот номер в четвертом сезоне, и он вовсе не пугает ее. Она разговаривает с Хаузом более открыто, чем другие, но без высокомерия и недоброжелательности, которую иногда позволяют себе Форман и Тауб. В свою очередь Хауз учит ее и защищает с самого начала. Я не представляю романтическую связь между ними (как Хауз сказал Уилсону, он не может переспать с ней – она его ученица!). Мне также понравилась сцена в караоке-баре с Чейзом, солирующим в "Midnight Train to Georgia” и Форманом с Хаузом на бэк-вокале. У Джесси Спенсера хороший голос, а хореография (как я понимаю, их собственная) – была просто отличной! Было приятно увидеть Хауза, полностью поглощенного развлечениями и расслабляющегося в компании людей, с которыми он проработал шесть лет. Это совместное времяпрепровождение не было их идеей, они либо получили за это деньги, либо (как в случае Хауза) были вынуждены, но трюк показался удачным, так как Хауз немного отвлекся от боли и тоски.

И снова Хауз выступает в роли спасителя брака Тауба. Отличная сцена в классическом хаузовском стиле: сделать что-то хорошее изощренно раздражающим способом. Но в конце, несмотря на то, что Хауз действительно развлекся, он понимает, что не в состоянии изменить себя, вне зависимости от того, насколько ему этого хочется. Хауз чувствует себя одиноким в комнате, набитой людьми (5х22, "House Divided”) . «Мудрость – это знать разницу между тем, что ты можешь изменить, и с чем ты был рожден», - утверждает Хауз как раз перед тем, как его посещает озарение. Его коллеги могут стать его друзьями: он осознал это – но что его удерживает? Хауз отбрасывает идею до того, как она сможет ранить его. Но Уилсон возражает, что Хауз боится, «называя врожденным то, что не хочется менять». Это немного нечестно по отношению к Хаузу, который хочет измениться. Но его страх перед человеческими привязанностями возник так давно, что стал частью его (и ранит его все больше и больше), и для него, возможно, это еще труднее, чем отказаться от Викодина. Возможно, это его выбор, а, возможно, нет. Хауз не будет «выбирать» свою жизнь (как часто он подталкивал своих пациентов «выбрать» что-то лучшее).

Случай решен, пациент вылечен, Хауз сидит в кабинете, бесцельно играя в покер на лэптопе, когда приходит Кадди. Как и те, кого попросил Уилсон, после короткого обмена репликами Кадди приглашает его на ужин. Но Уилсон не платил ей. Она выбрала этот момент, чтобы смягчить затянувшийся холод в ее отношениях с Хаузом в этом сезоне. 
Это первый раз с осени (по крайней мере, который мы видим), когда она пришла с предложением мира. Но Хауз все еще переживает; выражение на его лице показывает, что он все еще не смирился с ее отношениями с Лукасом. У него нет выбора. Он пытается быть взрослым, старается сдерживаться и позволять людям следовать собственному выбору без его вмешательства. К удивлению Кадди, он мягко отказывается от ужина, говоря, что не голодный. Она застала его в очень уязвимый момент, он ведет себя честно и открыто, насколько это возможно. Уставший, незащищенный, в депрессии. Кадди хочет, чтобы они были «друзьями». Но ничто не может стать таким, как прежде.

Хауз обнажает перед ней душу (иногда, непроизвольно) в пятом сезоне и в серии «Известные незнакомцы»; она знает, что он чувствует. И друг – это «последняя роль», в которой он ее видит. Ему не нужен «друг». Хауз делает свой выбор, отказываясь от приглашения и честно признаваясь, что он думает. Это смелый шаг для Хауза. 
Я вспоминаю сцену в «Джен Эйр» в самом конце книги, когда Джен возвращается в Торнфилд и обнаруживает, что он сгорел, а Рочестер ослеп и превратился лишь в тень себя прежнего. Он все это время думал о Джен – она являлась в его фантазиях, когда он практически потерял всякую надежду. Но теперь она вернулась, и предлагает дружбу. «Я буду вам другом», - говорит она. «Вашим помощником». Рочестер гневно возражает ей, говоря, что это не то будущее, которое он имел в виду. Он не хочет и не желает «друга».

«Давай останемся друзьями», - сложно сказать что-то более жестокое человеку, который влюблен в вас. «Забавно», - задумчиво и серьезно отвечает Хауз. «Я хочу быть кем угодно, но только не другом». Хуан Жозе Кампанелла великолепно снял эту сцену. Крупный план Хауза в конце напомнил мне финальную сцену серии "Папенькин сынок", когда Хауз, подавленный после встречи с родителями уезжает в ночь на своем (тогда новом) мотоцикле. Хью Лори и Лиза Эдельштейн отлично сыграли эту сцену, сумев передать почти без слов каждый скрытый нюанс.

У него есть друзья: он может разлечься с командой, если захочет. Уилсон – его самый близкий друг. Его чувства к Кадди и дружеские (и он это показывал), но в большей степени романтические. Согласие только на дружбу было бы притворством: это означало бы, что его глубокие чувства по отношению к ней ничего не значат, и он должен забыть о них, учитывая ее отношения с Лукасом. Но это неестественно - и гибельно для него (потому что может снова заставить искать спасительного наркотического забвения). Я не знаю, что будет дальше. Но я уверена, что оставшаяся пара эпизодов будет просто захватывающей.