«Доктор Хаус» - самая нереалистичная медицинская драма на телевидении. Это не беспокоит Лизу Сэндерс, члена Американского коллегии врачей, одного из технических консультантов сериала. 

Главный герой доктор Грегори Хаус своими речами оскорбляет пациентов, не знает меры в назначении тестов и, прежде всего, он – «сволочь», считает доктор Сэндерс. Но, в конце концов, это телевидение, и бывший продюсер службы новостей Си-Би-Эс, ставшая студентом-медиком, а затем профессором Йеля, чувствует разницу между реальностью и хорошей драмой. Кроме того, как сказал один из авторов шоу, выслушав длинную лекцию доктора Сэндерс по поводу правильности медицинских процедур: «Вы правы. Но у меня позабавней будет».

Прежде чем присоединиться к съемочной группе «Хауса» в качестве одного из трех технических консультантов, доктор Сэндерс двенадцать лет проработала в телевизионной службе новостей, затем поступила в Йельскую Медицинскую Школу. После получения диплома в 1997 году ее опыт разрешения затруднений, возникающих при диагностировании пациентов, вылился в колонку в «Нью-Йорк Таймс» под названием «Диагноз», в сюжетные ходы для «Доктора Хауса» и, наконец, в книгу «У каждого пациента своя история: медицинские загадки и искусство диагноза». 

Райэн ДюБосар: Что побудило Вас переключиться с новостных репортажей на медицинскую тему непосредственно на медицину?
Лиза Сэндерс: Мне нравилось создавать что-то для телевидения – это всегда чрезвычайно забавно и очень захватывающе, но я никогда не думала, что это может быть ужасно интересным. Ограничения на телевидении связывают по рукам и ногам. И если честно, телевидение – ужасное средство, чтобы донести свои мысли и знания. Это отличная среда для эмоций и тех вещей, которые можно увидеть собственными глазами.

РДБ: Что Вам импонировало в терапии?
ЛС: Загадка в основе каждой встречи доктора с пациентом. Когда я поступила в медицинскую школу, я на самом деле думала, что посвящу себя биохимии, патофизиологии и молекулярным предметам, которые очень занимали меня в то время, когда я изучала медицину. Но как только я попала в больничные палаты и увидела этот процесс под названием «докопаться до истины», я была полностью покорена.
До «Хауса» и до моей колонки в газете это не было той частью медицины, о которой кто-нибудь что-нибудь говорил. Даже при том, что я посвятила несколько лет изучению медицины, я не знала об этом. Я полагала, что диагностирование сродни математике. 

РДБ: Колонка привела к работе в «Хаусе»?
ЛС: Персонаж является реминисценцией Шерлока Холмса. Этот «холмсоподобный» персонаж потенциально мог бы столкнуться с любой из ситуаций, которые были представлены в моей колонке. Иногда авторы берут случай из моей колонки и обрамляют его так, чтобы это было едва узнаваемо.

РДБ: Какие диагностические несуразности присутствуют в сериале?
ЛС: Наиболее часто встречающаяся проблема с диагностированием – неадекватная история. Хаус объясняет это словами «все лгут». В этом случае мой ответ и авторам, и телевидению в целом как зрителя: «Все лгут тебе потому, что ты сволочь». Мне нравится персонаж, но, как врач, я поражаюсь, когда люди говорят мне, что они хотят, чтобы Хаус был их врачом.
Постановка диагноза, да фактически вся медицина – это коллективный процесс. Это требует определенного доверия в отношениях. И я думаю, что у такого персонажа как Хаус есть проблемы с установлением доверительных отношений. Люди фактически боятся сказать ему правду, потому что интуитивно чувствуют, что он может их высмеять. И зачастую они правы.
Я проанализировала первые три сезона «Хауса» и то, как ставился окончательный диагноз. В подавляющем большинстве случаев финальную подсказку обеспечили история пациента и медосмотр. Но практически никогда это не были непроведенные тесты.

РДБ: Каким образом Ваш опыт находит применение в сериале?
ЛС: Одного из моих любимых моментов не было в моей практике, но позднее, когда это случилось, участники событий прибежали ко мне, поскольку знали, что я работаю в «Хаусе», подумав, что из этого можно сделать великолепный эпизод. У пожилого джентльмена возникла кишечная непроходимость. Они замучили его слабительными и клизмами, и в конце концов он страдал от ужасных болей в животе. Сканирование показало наличие воздуха под диафрагмой – знак того, что у него отверстие в толстом кишечнике. Тогда они отвезли его в операционную и главный ординатор начала операцию под контролем лечащего врача. Ординатор аккуратно сделала надрез, а затем использовала коагулятор, чтобы прижечь мелкие сосуды, которые кровоточили. Бум! Длинный тонкий столб пламени вырвался из живота этого парня так высоко, что опалил пластик на лампах над ним. Ординатор попыталась погасить его, прикрыв рукой. Лечащий врач оттолкнул ее и закончил разрез так, чтобы газ растворялся в воздухе, не причиняя неприятностей. (Это было использовано в 7-м эпизоде 5-го сезона «Зуд»). 
Как у технического консультанта у меня две задачи. Первая состоит в том, чтобы поставлять идеи, а вторая – указывать на недочеты и предлагать решения. Но они не всегда пользуются моими советами. На самом деле, если посчитать в среднем, я бы сказала, что вероятно они используют в лучший день половину из того, что я им советую.

РДБ: Каким образом медицинские загадки переводят на язык, доступный телевизионной аудитории?
ЛС: Действительность намного скучнее, чем то, что вы видите по телевизору. Чем бы это ни было в действительности, нужно сделать это более смачным. Поговорите с полицейским о полицейских сериалах, с юристом о шоу на юридическую тематику, с врачом о медицинских шоу – все они скажут одно и то же: «Это похоже на правду, но в жизни все скучнее».
Есть много-много неточностей, которые выходят далеко за рамки диагнозов, которые они ставят. Если вы когда-нибудь попадете в больницу, где так же мало медсестер, как в той больнице, где они работают, вам придется добиваться всего криком. Если врачи пытаются взять у вас кровь, кричите. Вы ведь не хотите, чтобы врач брал у вас кровь. Врачи в «Хаусе» сами транспортируют своих пациентов. Они сами управляются со своими собственными аппаратами МРТ. Они никогда не просят радиолога дать заключение по результатам сканирования. Они никогда не просят микробиолога помочь разобраться с бакпосевами. Они сами все делают, они знают все.
Но есть некоторые вещи, верно отображенные в «Хаусе». Во-первых, это сама идея о том, что диагноз – это процесс и процесс трудный. Люди хотели бы думать, что их доктор – гений, и первый же диагноз, который слетел с его губ, верен. Но это противоречило бы их жизненному опыту, усвоенному, когда они было больны. Так что показать, насколько сложным может быть этот процесс, - позитивный момент.
Второй момент, как я думаю, важный для «Хауса» и правильный, заключается в том, что диагностические ошибки – это часть процесса. Нам жаль, что первая мысль, сорвавшаяся с языка, была неверна. Но мы учим своих стажеров и стараемся сами определить возможные диагнозы, и если мы удачливы, искусны, и сегодня - наш день, тогда есть большая вероятность того, что один из вариантов будет правильным ответом. А остальные – неправильными.